Врачём я не стала
В июне 1963-его года, я уволилась с завода, чтобы подготовиться к вступительным экзаменам в Ленинградский медицинский институт. На этот раз, не поступившие в прошлом году мои одноклассники: Володя Соболев, Володя Ушаков, Нора Васильева и Валя Яковлева также как и я поехали в «Питер». Так что ощущение, что я не одна в этом необыкновенно красивом и громадном мегаполисе, укрепляло мои надежды стать врачом.
В мединститут поступал и Ушаков, поэтому мы всюду были вместе, пока я не провалилась на экзамене. Сочинение было первым экзаменом. Впустили абитуриентов в громадную полукруглую аудиторию, рассадили в шахматном порядке на приличном расстоянии друг от друга, дали четыре листа с печатью, два для чистовика и два для черновика. На доске были написаны темы, всех не помню. Я писала сочинение на тему «Мой любимый герой – Павел Корчагин». Герой был действительно любимым, четыре листа мне не хватило и я, заметив, что моему соседу черновики не понадобятся, потому, что скукожившись, он никак не может достать свои шпаргалки, попросила листки у него. Сосед оказался добрым малым и не жадным, он отдал мне свои листки. Я быстренько использовала их по назначению, но и их мне не хватило, под заключение пришлось использовать поля. Прочитав, своё творение, не видя ошибок, отдала сочинение комиссии и вышла из аудитории.
До окончания экзамена оставалось целых три часа, а мне предстояло ждать Ушакова, меня охватила паника, растерянность и чувство недовольства собой. Через два дня можно было узнать оценку. Подойдя к спискам, я покраснела как помидор, мне было стыдно и казалось, что я первая в списке с огромным «НЕУД», хоть я Яковлева всегда в списках последняя. На этом моё пребывание в институте не закончилось.
На доске объявлений размещалась информация с предложениями для абитуриентов. Я узнала, что можно устроиться санитаркой в Павловскую больницу, а в виде бонуса предлагалось общежитие и бесплатные подготовительные курсы, и временная ленинградская прописка, но чтобы всё это получить, необходим испытательный срок – месяц. Я пошла в отдел кадров и через час знакомилась с новым местом работы и обязанностями санитарки, а вечером того же дня заступала в ночное дежурство.
Дежурила сутки через трое, так что недолго я проработала, но для себя поняла, что врач из меня не получится потому, что я умру вместе с больным, которому не смогла помочь. Дежурила я в мужском терапевтическом отделении. На моём посту была палата «смертников», в ней лежали неизлечимо больные старые и не очень мужчины, в ней разрешалось находиться родственникам. В мои обязанности входило и в этой палате поддерживать безупречную чистоту и порядок, выполнять бесхитростные просьбы больных, которые измученные недугами уж на людей были мало похожи (скелет обтянутый кожей не имеющий сил говорить и глаза, в которых все чувства: страх, грусть, тоска, любовь, страсть, ненависть, надежда и растерянность одновременно). Зрелище не для слабонервных! Я очень расстраивалась и огорчалась до слёз, когда придя на очередное дежурство, знакомилась с новыми постояльцами этой палаты (четыре человека), понимая, что прежние ушли в мир иной. Бывало, забивалась в укромный уголок и рыдала.
Однажды ночью в ординаторской я познакомилась с молодой женщиной – дежурным врачом, мы разговорились о профессии, она сказала, чтобы быть врачом совсем не обязательно убирать плевательницы и судна… Я возразила, аргументировав, что естественно, то не безобразно. Я не брезгую, а страдаю вместе с больными и их близкими. Говорили долго, не заметив, как рассвело и сошлись на том, что нечего мне тут делать и надо отправляться домой. Вечером следующего дня я сидела в плацкартном вагоне поезда «Ленинград – Москва», чтобы в Москве пересесть на поезд «Москва – Соликамск». Немножко стыдно, но, очень радостно – домой, в Соликамск!
В начало--->
Читать дальше--->
 |
| Первый мед |
В мединститут поступал и Ушаков, поэтому мы всюду были вместе, пока я не провалилась на экзамене. Сочинение было первым экзаменом. Впустили абитуриентов в громадную полукруглую аудиторию, рассадили в шахматном порядке на приличном расстоянии друг от друга, дали четыре листа с печатью, два для чистовика и два для черновика. На доске были написаны темы, всех не помню. Я писала сочинение на тему «Мой любимый герой – Павел Корчагин». Герой был действительно любимым, четыре листа мне не хватило и я, заметив, что моему соседу черновики не понадобятся, потому, что скукожившись, он никак не может достать свои шпаргалки, попросила листки у него. Сосед оказался добрым малым и не жадным, он отдал мне свои листки. Я быстренько использовала их по назначению, но и их мне не хватило, под заключение пришлось использовать поля. Прочитав, своё творение, не видя ошибок, отдала сочинение комиссии и вышла из аудитории.
До окончания экзамена оставалось целых три часа, а мне предстояло ждать Ушакова, меня охватила паника, растерянность и чувство недовольства собой. Через два дня можно было узнать оценку. Подойдя к спискам, я покраснела как помидор, мне было стыдно и казалось, что я первая в списке с огромным «НЕУД», хоть я Яковлева всегда в списках последняя. На этом моё пребывание в институте не закончилось.
На доске объявлений размещалась информация с предложениями для абитуриентов. Я узнала, что можно устроиться санитаркой в Павловскую больницу, а в виде бонуса предлагалось общежитие и бесплатные подготовительные курсы, и временная ленинградская прописка, но чтобы всё это получить, необходим испытательный срок – месяц. Я пошла в отдел кадров и через час знакомилась с новым местом работы и обязанностями санитарки, а вечером того же дня заступала в ночное дежурство.
Дежурила сутки через трое, так что недолго я проработала, но для себя поняла, что врач из меня не получится потому, что я умру вместе с больным, которому не смогла помочь. Дежурила я в мужском терапевтическом отделении. На моём посту была палата «смертников», в ней лежали неизлечимо больные старые и не очень мужчины, в ней разрешалось находиться родственникам. В мои обязанности входило и в этой палате поддерживать безупречную чистоту и порядок, выполнять бесхитростные просьбы больных, которые измученные недугами уж на людей были мало похожи (скелет обтянутый кожей не имеющий сил говорить и глаза, в которых все чувства: страх, грусть, тоска, любовь, страсть, ненависть, надежда и растерянность одновременно). Зрелище не для слабонервных! Я очень расстраивалась и огорчалась до слёз, когда придя на очередное дежурство, знакомилась с новыми постояльцами этой палаты (четыре человека), понимая, что прежние ушли в мир иной. Бывало, забивалась в укромный уголок и рыдала.
Однажды ночью в ординаторской я познакомилась с молодой женщиной – дежурным врачом, мы разговорились о профессии, она сказала, чтобы быть врачом совсем не обязательно убирать плевательницы и судна… Я возразила, аргументировав, что естественно, то не безобразно. Я не брезгую, а страдаю вместе с больными и их близкими. Говорили долго, не заметив, как рассвело и сошлись на том, что нечего мне тут делать и надо отправляться домой. Вечером следующего дня я сидела в плацкартном вагоне поезда «Ленинград – Москва», чтобы в Москве пересесть на поезд «Москва – Соликамск». Немножко стыдно, но, очень радостно – домой, в Соликамск!
В начало--->
Читать дальше--->
Комментариев нет:
Отправить комментарий